Говорят, война перемалывает судьбы людей. Одновременно с этим она меняет их души, происходит переоценка ценностей. Все, что было дорого раньше, вдруг становится никчемным, а те вещи, которые казались не стоящими внимания, неожиданно становятся главными в жизни. Именно такие перемены в своей жизни почувствовал один из первых ополченцев первой волны, 41-летний Алексей Заикин (позывной «Шелест») из Ибресинского муниципального округа, успевший дважды побывать в зоне СВО и мужеством и отвагой доказавший верность и преданность Родине.
В доме деда
…Мы уже не раз встречались с первыми добровольцами из Чувашии, которые, когда начались известные события на Донбассе, по зову сердца бросили свои мирские дела и встали в ряды защитников Отечества. Как правило, это уроженцы республики – неравнодушные люди, которым воинская доблесть не позволила отсидеться в комфортных условиях мирной жизни. Мой собеседник – такой же неравнодушный человек, как и остальные члены Чувашского регионального отделения Межрегиональной общественной организации «Союз добровольцев Донбасса», о которых с некоторых пор ведет повествование газета «Республика». Он уроженец одного из регионов Украины. Узнав об этом, мы попросили Алексея более подробно рассказать о перипетиях в его биографии. Он охотно согласился.
– Родился и жил на Украине, окончил среднюю школу. Там же в техникуме выучился на техника газового хозяйства. В 2012 году переехал в Россию, обосновался в Чувашии.
– А каким образом попали в Чувашию?
– Очень просто – мать у меня чувашка. И живу я сейчас в дедовом доме, в селе Хормалы Ибресинского района. Там полдеревни живет моих родственников. Так что чувствую себя прекрасно, я там как дома. Ведь как обычно говорят: где твои родные, там и дом родной.
– Дед живой?
– Умер в 90-х годах. Геройский был человек, фронтовик. Минометчиком служил. Прошел всю войну. Садоводством увлекался, уважали его в округе.
А по поводу чувашки, родившей сына на Украине, история в целом обычная для страны 70-х годов. По словам Алексея Заикина, мать с отцом познакомились в Карелии. Он – военнослужащий, проходивший службу в северо-западной части страны, она же, выпускница одного из техникумов Чебоксар, работала в Карелии по направлению. После завершения службы отец-украинец забрал семью на родину предков. Когда его не стало, мать с сыном приехали в Чувашию. Тогда еще никто не думал, что пройдет совсем немного времени, и отношения между двумя странами сильно обострятся.
– Чем Вы занимались, проживая на родине деда?
– Строителем работаю в Москве. Вот уже 12 лет. Дома, срубы, бани... Что угодно можем построить. Там просто так деньги давать не будут, там их надо заработать – показать хорошее качество работы. Работать научила жизнь! Делаешь хорошо – получаешь деньги. Что с семьей? Разошлись. Создавать новую не пытался.
Хотелось
убедиться лично
Алексей Заикин – один из первых добровольцев в Чувашии. «Горжусь, – говорит, – что оказался ополченцем первой волны».
По словам Алексея Викторовича, в добровольцы решился не сразу. Когда на Украине только-только начинали созревать всем известные события, Интернет тогда молчал. Молчал и телевизор. Так что непонятно было, что на самом деле там происходит. «Кто-то говорит: «Война», кто-то говорит: «Нет». Информации никакой. В Донецке были стычки боевые, но про них старались не говорить ни в России, ни на Украине.
– Пожалуйста, расскажите, почему решили записаться в добровольцы?
– Значит, так. Меня терзал вопрос: «Правда ли, что там идет война?». Это первый вопрос, в который я не мог поверить. Как это так, чтобы Россия с Украиной воевали? Не верю. Решил сам посмотреть, съездить. Можно сказать, убежал из дому, потому что знал – иначе не пустят. Здесь у меня мать. Если бы сказал ей, что на фронт поеду, никуда бы не поехал, никто бы меня туда не пустил. Собрались бы родственники и сказали: «А ну-ка, Алексей, выбрасывай из головы всю дурь. Без тебя там разберутся».
Так был бы построен разговор на самом деле. Поэтому мне пришлось пойти на небольшую хитрость. Сказал, что поехал на работу в Москву. Собрал сумку и уехал. Не поехать я не мог. Если бы не сделал этого, внутреннее терзание мне бы душу рвало по сей день.
Вот таким образом я поехал. На свои деньги купил костюм «Горку», ботинки и рванул в сторону Таганрога. Меня там встретил мой знакомый. Так я попал в подразделение – Первую гвардейскую славянскую бригаду, которая была как раз на стадии формирования.
Поразило меня тогда, знаете, что? Мы идем туда с рюкзаками, а навстречу нам местные, мужики здоровые, в Россию идут. Это те, которые убегали просто. Потому что там предстояли бои, движуха была серьезная, войска перемещались, становилось слишком опасно. Фронт не стоял, двигался туда-сюда. Потому люди бежали оттуда. Вот это я запомнил – люди сюда выходят, а мы премся туда. Еду и вижу: воронки от снарядов такие большие. У меня холод внутри пробежал, честно скажу, мне просто страшно стало в первый раз. Потому что неизвестность. Думаю: «Вон оно как». Было это в январе 2015-го.
Зубами зачистил
провод
– Попал я в разведку, – продолжает рассказывать мой собеседник. – Половина во взводе – добровольцы из России с хорошим боевым опытом. У них за спиной – Афган, Сирия… С ними так хорошо себя чувствуешь, так защищенно. Даже в опасной обстановке они себя вели спокойно, улыбались, подмигивали. И этого тебе хватало. Оттого было не страшно, чувствовал себя нормально.
– Алексей, Вы ведь два раза съездили в зону СВО. В первый раз когда это было?
– В январе 2015-го. С первых чисел месяца был уже в строю. В первую свою поездку служил в мотострелковом батальоне, во вторую – в той же бригаде в гаубичном батальоне, наводчик «Гвоздики». Второй раз поехал уже осознанно, понимая, что надо стоять на защите. Дома сказал, куда я еду. К этому моменту, когда все увидел своими глазами, я уже все понял.
– Смотрю, у Вас на груди много наград, одна из которых – уважаемая в солдатской среде медаль «За отвагу». За что получили?
– За боевые действия. А медалью «За отвагу» наградили в январе 2015-го.
Помню, начался сильный обстрел наших позиций. Из двух-трех 120-х минометов лупили по нашим позициям. Затем танк начал работать по нам. И тут мы услышали, как за оврагом – мы внизу были, а они на бугре – у них техника начала производить движение. Они хотели нас выбить боем, решили, что нам хана, потому что нас действительно мало было на тот момент. А держать надо было очень большой радиус. Мы им мешали, поскольку через нас проходила асфальтированная дорога. Они хотели нас просто выбить и спокойно по этой дороге передвигаться. И вот они начали наступление, хотели нас в кольцо взять.
Во время этого боя у нас перебило провод тапика (армейского проводного телефона. – Ред.). В окопе нас трое – командир, я и еще один боец. Командир смотрит на меня и говорит: «Ты чего здесь сидишь, давай провод соединяй!». А я про себя думаю: «Вот это да! Как я туда вылезу?» Зима, январь, снега немного. Куда я вылезу, миномет работает, и не один, а целых три. Стреляют, не останавливаясь.
А соединять провод надо. Артиллерию надо наводить, координировать стрельбу, потому как без артиллерии не выдержим. Их там человек 400 было, а нас – 50.
И вот я выскочил по этому проводу и побежал… Где-то ползком, где-то бегом, словом, нашел обрыв. Миной его перебило. Соединить сразу не смог, поскольку руку в кровь разодрал. Провод жесткий, как струна гитарная. А у меня-то с собой инструмента нет – ни ножа, ни опыта военного. Зубами зачищал провод, вон, зубы выдрал (показывает, действительно, в одном месте зуб разломился. – Ред.). А что делать? Жить захочешь, еще не так дернешь зубами. Зачистил, соединил провод – задача была выполнена. Связь восстановили, направили артиллерию, дали координаты, и враг не стал наступать, а отошел назад. Артиллерия сработала вовремя. Вот за этот эпизод я и был награжден медалью «За отвагу».
Горжусь собой, что сделал это.
– А другие медали тоже за конкретные поступки?
– Вот эту медаль, «За боевые заслуги», получил за то, что колонну техники накрыли. Это было осенью 2016 года. Тогда я был уже наводчиком на «саушке» «Гвоздика». Накрыли колонну, которая доставляла продовольствие подразделениям противника. И мы отработали по ней. Награду давали всем, и мне дали. Задача выполнена, солдата надо поощрить.
Для меня это самые дорогие награды.
О фронтовом
братстве
По мнению Алексея Заикина, такого братства, как там, он не испытывал больше нигде. «Я благодарен судьбе, – говорит мой собеседник, – что попал в ополчение, испытал дух русский».
И что же изменилось после этого в жизни? Физически и визуально, возможно, не изменилось в ней ничего. Просто человек стал смотреть на все происходящее вокруг по-другому. И Алексей тут же приводит простой пример. Взять хотя бы джинсы, цена которым – три тысячи целковых. Кто-то, возможно, купил их и рад осуществлению своей мечты. А у человека, побывавшего на войне, к подобным вещам теперь совсем другое отношение. «Это не то, что надо ценить, – говорит мне Заикин. – Начал смотреть на жизнь кардинально по-другому. На родных время надо уделять – вот самое главное в жизни. На мать, на отца, на детей. Отношения между людьми начинаешь ценить по-другому. Третий глаз открывается. Видишь, человек врет. Раньше мог это стерпеть. А теперь я на него так смотрю, что он понимает, что разговор сейчас закончится. Говорю: «Подожди, дальше не продолжай. Остановись на том, что наврал уже, этого достаточно». Вот это и есть чувство обостренной справедливости. Раньше я этого не видел. Другие ценности были. Переосмысливаешь полностью».
Люди, познавшие фронтовое братство, они другие. «Я не буду сидеть за одним столом с человеком, кого считаю недругом своим. Более того, я об этом ему прямо скажу при всех».
По словам Алексея, с этими людьми нужно считаться. В любой сфере. Самому себе они все уже доказали. Они состоялись. «Что-то мне доказывать уже неинтересно. Дорогая машина? А я не хочу. Мне велосипеда достаточно. Привыкаешь довольствоваться малым».
О вере
– На передовой на веру тоже начинаешь смотреть по-другому?
– Сейчас расскажу. Пошел я однажды за тушенкой. А нашу деревню периодически обстреливали основательно. Мы были внизу, а потому постоянно были под прицелом. Молотили почем зря. Боеприпасов они не жалели.
Пошел я, значит, и тут начался обстрел. Там клуб был, полуразваленный, с подвальным помещением. Вот я туда заскочил. Они то ли меня увидели, то ли нет, но начали бить именно в этом направлении. Одну мину кинули, вторую... А потом с танка врезали в этот клуб. Верхнее перекрытие рухнуло и упало на пол. Я спрятался и не отзывался, не вел никакого огня. Обстрел, тебе же выжить надо. И вот я в этом подвале сижу и думаю: «Господи, кого просить о помощи? Сейчас вот завалит меня живьем, засыплет, и кто меня вытаскивать будет? Кто искать-то будет?». И вот именно тогда я сильно просил Господа Бога: «Давайте, батя (он уже давно покойный был), деды – что один, что второй, – фронтовики, помогайте, тяните меня за уши! Что же вы, бойца своего родного сдадите?».
И тут обстрел прекратился. Стрелявшие, наверное, подумали, что попали в меня, завалило меня там, и успокоились. А я виду не подал, что живой, не сопротивлялся, не стрелял. Час-полтора просидел в подвале, а когда чуть-чуть стемнело, вылез потихоньку и побежал к своим. Вот тогда и понял, что мольбы о помощи помогли.
– Вы, Алексей, дважды были на передовой одним из первых добровольцев. Не собираетесь туда снова?
– Я принял для себя решение: если будет объявлена всеобщая мобилизация, и мне придет повестка, – пойду, прятаться не стану. А сам, добровольно, – пожалуй, пока воздержусь. Почему? Факторов много. Один из них, самый важный, – это родственники. Просили очень, говорят: «Два раза был, хватит. Больше с огнем не играй». Действительно, чувства странные посещают, а если посещают, надо прислушиваться к внутреннему голосу.
! Беседовал Иван ЕВДОКИМОВ