Сегодня тюркологу-лингвисту с мировым именем, доктору филологических наук, профессору, заслуженному деятелю науки Чувашской Республики, члену-корреспонденту Турецкого лингвистического общества, члену президиума Всемирной ассоциации тюркологов, действительному члену Международной тюркской академии (г. Астана), академику Международной академии болгаристики, инвестиций и культуры (г. София), почетному работнику образования Республики Казахстан, почетному профессору Кокшетауского государственного университета им. Ш. Уалиханова Николаю Ивановичу Егорову исполняется 70 лет. Сам ученый подправляет, что это официальная дата, а мама ему говорила, что родила 11 февраля. Как у нас часто бывает, мы не ценим то, что имеем, и Николай Иванович в настоящее время не востребован в научной среде родной республики, хотя его охотно приглашают на конференции и в Казахстан, и в Турцию, и в Кыргызстан, и в Китай, и в Болгарию, и в Венгрию. Несмотря на все перипетии, он полон сил и желания работать, торопится закончить свой главный труд жизни – и этот труд об истории родного народа. В разговоре с корифеем мировой тюркологии я затронул разные вопросы – о жизнедеятельности ученого, об истории происхождения чувашского народа, о проблемах тюркологии…
– Николай Иванович, откуда, как, по чьему совету Вы пошли в науку? И почему именно филология, тюркология?
– Окончил я в 1964 году мою родную Сине-Кинчерскую восьмилетнюю школу, и отец отвез меня на учебу в Казань, хотел, чтобы я стал фармацевтом. Первый раз в жизни оказался тогда в таком большом городе. Мальчишка из чувашской деревни, естественно, слабо знал по-русски. Не было навыков русской речи. Тем не менее экзамены сдал на «хорошо» и «отлично».
Отец устроил меня на квартире у татар. У хозяина была дочь, моя ровесница. Вот она начала надо мной подтрунивать: «Ах ты, чуваш, такой-сякой… Даже говорить нормально не умеешь…» И это меня задело. Правда, примерно через полгода я сам начал ловить ее на ошибках.
Вот и начал я искать, откуда появились на божий свет чуваши, откуда – татары? Записался в центральную библиотеку, засиживался до ночи в читальном зале. Читал всю литературу о чувашах и татарах, какая попадалась под руку… Пока окончательно не запутался. Получалось – и те, и другие потомки булгар. Но ведь в жизни так не бывает… Да еще я зачастил в музей. Там очень богатая экспозиция. А еще каждый месяц устраивали тематические выставки… На всю жизнь запомнилась экскурсия в славный «город» Булгар. Слово «город» в кавычках, потому что тогда это были жалкие развалины, не то что сейчас... К концу учебного года худо-бедно начал говорить по-татарски. У хозяина, Галимзян-абзы, были старые татарские книги, написанные арабской вязью. Освоил арабскую графику.
Вот так у меня в голове произошел небольшой сдвиг по фазе – от фармации до филологии. Почему не до истории? У нас в школе не было иностранного языка. Вернее, не было учителя. Чтобы поступить на исторический факультет, надо было сдавать экзамен по иностранному языку. Да и накопленный худо-бедно опыт подсказывал – основным источником изучения дописьменных этапов истории является язык. Вот и привела меня судьба на историко-филологический факультет чувашского университета... Но до этого пришлось немного потрудиться. Лет пять. Надо было кое-какие денежки заработать на учебу. Хотя бы на первое время.
– Кого Вы считаете своими главными учителями?
– Это – как посмотреть ... По большому счету – это вся мировая социально-гуманитарная наука. Еще в Казани я перечитал практически всю литературу о чувашах от Г.Ф. Миллера до В.Ф. Каховского и П.В. Денисова, о татарах – от Каюма Насыри и Шагабутдина Марджани до ранних работ А.Х. Халикова... Собрал неплохую библиотеку по истории, культуре, языкам народов Поволжья, по тюркологии.
В годы учебы в университете моими первыми учителями были ныне уже почти забытые И.И. Одюков, В.Я. Канюков, А.С. Канюкова, М.М. Михайлов... Ну и, конечно же, Н.П. Петров, И.А. Андреев, М.Р. Федотов... Больше всех, пожалуй, мне пришлось сотрудничать с М.Р. Федотовым. Практически все его книги, так или иначе, прошли через мои руки. Еще будучи студентом первого курса мне пришлось помогать моему незабвенному учителю в подготовке к печати рукописи «Сравнительной грамматики тюркских языков». Уже в 80-е годы мной были переведены написанные на чувашском языке труды моего главного учителя. Своими учителями я считаю и великих отечественных тюркологов Н.А. Баскакова, А.Н. Кононова, А.М. Щербака, Л.С. Левицкую, И.Г. Добродомова, а также зарубежных ученых алтаистов А. Рона-Таша, Л. Лигети, Т. Текина... Всех разве перечислишь?..
– Какой труд Николая Ивановича Егорова Вы считаете самым важным вкладом в мировую тюркологию?
– Самый важный труд, увы, еще не завершен. Он лежит в рукописи и пухнет с каждым днем. Это этнолингвокультурная история чувашского народа от прототюркского состояния до наших дней. Это примерно 10 увесистых томов.
– Если бы Вы не стали ученым, то какую сферу деятельности выбрали бы?
– В школе мне пророчили разное. Я неплохо рисовал. Все школьное оформление было делом моих рук. Классные, школьные стенгазеты малевал. Наглядные пособия оформлял... Даже художником-
оформителем поработал.
А еще у нас в школе была великолепная театральная самодеятельность. Благодаря талантливому русисту Станиславу Иванову коллектив учителей и учащихся на сельской сцене поставил все пьесы П.Н. Осипова и других чувашских драматургов. До сих пор помню, как мы со Станиславом Петровичем рисовали задник для «Кужара» и мастерили карусель... После школы, уже в годы учебы в Казани, мы с ровесниками добрались аж до «Айдара» Петра Осипова. Это на маленькой сцене нашего сельского клуба! Как жаль, его недавно снесли... Нам даже удалось завоевать звание «Народного театра»... И так доигрался я до методиста по драме районного дома культуры. Но, увы, артист из меня получился никакой... Хотя в родной деревне, да и в округе, до сих пор обзывают меня Айдаром.
Так получилось, физически я родился в деревне Старое Янситово, а духовно – в Казани. И там я получил установку – познать историю родного народа. А то, что я стал ученым – это скорее случайность. Я ведь «академиев не кончал» и «диссертациев не писал». Как-то так случилось, что в далеком Казахстане заметили мои скромные научные труды и решили, что они заслуживают присуждения их автору ученой степени доктора наук. Так, совершенно случайно, минуя кандидата, я стал доктором «околовсяких» наук. Так что не я выбирал, а меня выбрали. Со стороны, видимо, виднее.
– Вы – ученый с мировым именем, Вас не зовут в другие регионы, страны работать?
– Зовут. Ну и что?
– Вам какая страна ближе – Турция или Китай? И почему?
– Мне ближе родная Чувашия. Та точка на Земле, куда упала первая капля моей крови, когда бабушка перерезала мою пуповину.
– Николай Иванович Ашмарин, Василий Георгиевич Егоров, Михаил Романович Федотов, Николай Иванович Егоров… Дальше кто, у Вас есть ученики?
– Да вот она, великолепная плеяда моих учителей, исследователей истории чувашского языка: Николай Иванович Золотницкий, Николай Иванович Ильминский, Николай Иванович Ашмарин, Василий Георгиевич Егоров, Михаил Романович Федотов... Это они передавали эстафету из рук в руки, от поколения к поколению...
Видать, мне на роду написано встать в конец этой череды. Мама хотела меня назвать Василием, а бабушка воспротивилась: «Есть в доме один Василий и хватит»... Так звали дядю Васю, младшего брата моего отца. Ну и прозвали меня Николаем... И фамилия у меня случайная... Здесь долго рассказывать о причинах (можно прочитать в книге «Откуда мы? Куда идем?»), но получил я фамилию по имени деда, умершего от ран в 1941 году. Вот и стал я Николаем Ивановичем, да к тому же Егоровым. Да еще Михаил Романович эстафету передал... Вот и пришлось мне встать на плечи этих исполинов... С такой высоты открываются широкие просторы на прошлое...
Печально, но факт: в каждом поколении сиротливо стоит один-единственный исполин. Ну, прямо как в известной песне:
Среди долины ровныя
На гладкой высоте,
Цветет, растет высокий дуб
В могучей красоте.
Высокий дуб, развесистый,
Один у всех в глазах,
Один, один, бедняжечка,
Как рекрут на часах...
Ни сосенки кудрявыя,
Ни ивки близ него,
Ни кустики зеленые
Не вьются вкруг него.
Почему так случается? Причин тому много. Во-первых, знать надо много: и языки, и историю, и археологию, и этнологию, и этнокультурологию... Во-вторых, чтобы эффективно оперировать с огромным объемом самой разнообразной информации, нужно иметь особый склад ума. Это – когорта исследователей, научная интуиция которых настолько развита, а знания настолько энциклопедичны, что им достаточно беглого взгляда на объект, чтобы дать однозначно верную пространственно-временную характеристику и историко-культурную оценку. Это своего рода гении, которые единично, штучно представлены в каждой науке. О людях такого масштаба основатель Института мозга человека РАН, академик Н.П. Бехтерева писала, что их мозг устроен так, что правильное решение идет по минимуму внешней информации, минимуму и количественному, и по уровню ее над шумом. Гениальный человек обладает своей биохимией мозга, определяющей легкость ассоциаций, и, вероятно, многим другим «своим».
В наше время человек аналитического склада ума с багажом энциклопедических знаний идет куда угодно, но не в гуманитарную сферу наук. Подавляющее большинство наших обремененных званиями и наградами «ученых» относятся к типу людей, которые «за деревьями леса не видят» или не хотят видеть очевидного в принципе. Они легко и безо всяких оснований могут перекинуть факты одной категории в другую категориальную ячейку. Их опусы, в лучшем случае, относятся к разряду публицистики или паранауки.
В-третьих, люди аналитического склада ума с системными знаниями всегда были «белыми воронами» не только в научных кругах, но и в среде обывателей. Их попросту не понимали. Они «мешали» серым коллегам делать карьеру, а потому их постоянно шпыняли кому не лень. Мне слишком хорошо знакома сокровенная сторона биографии и Н.И. Золотницкого, и Н.И. Ашмарина, и В.Г. Егорова, и М.Р. Федотова. Весьма показательный образчик нашего отношения к гениям – это «празднование» 100-летия со дня рождения М.Р. Федотова, признанного во всем мире классика тюркологии, алтаистики и финно-угроведения.
У меня в свое время было много хороших учеников. Увы, после окончания университета все они, уже обремененные семьями, утонули в бытовых проблемах. Мы до сих пор не научились заботиться о своем будущем. Я имею в виду не личное благополучие властей предержащих, а благополучие народа. Есть у меня ученики, которые более или менее нашли свое место в науке. И в Чебоксарах, и в Башкортостане. В свое время у меня стажировались турецкие студенты и аспиранты. Вот они все вышли в люди – стали докторами, заведуют кафедрами. Даже одна американка таджикского происхождения стажировалась у меня. И уже давно защитилась.
А вот у себя, в Чувашии, чувашеведы не растут. Нет за ними ухода.
– В каком месте (городе, государстве, местности), связанном с историей чувашского народа, Вы хотели бы побывать?
– В каком городе? «Я вам не скажу про всю Одессу, вся Одесса слишком велика...» А так, хотел бы, конечно, пройтись по всем тем землям, где остались кости наших далеких (и не очень) предков. Я уже успел побывать во многих местах. Китай объездил – от Шанхая и Сучжоу до Урумчи и Кашгара. Не раз побывал в Кыргызстане. Но вот искупаться в голубых водах Иссык-куля не удалось. Даст Бог, этим летом поплескаюсь. Половину Казахстана облазил – от Кокшетау до Шымкента и Актау. Как-то в Туркестане меня спросили, где я побывал в Казахстане. Я начал перечислять города, и они меня остановили: «Ой-вай, мы и сами столько не ездили по своей стране». По Турции много гулял, читал лекции более чем в десяти турецких университетах, в том числе в Анкарском, Стамбульском, Мармарском... К стыду моему, все эти «экскурсии» полностью за счет приглашающих сторон. Иначе никаких денег не напасешься.
Много где хочу побывать... Надо бы в Монголию попасть... А потом в Болгарию. Да, я уже постоял у ворот Болгарии – в Румынии, на турецко-болгарской границе... Увы, ноги становятся все короче. А на столе лежат целых три приглашения в Казахстан. Видимо, не зря говорят, что Западный Тюркский каганат – это государство наших предков – оногуров.
Продолжение в следующем номере.
